Через пять лет в Милане захотелось тишины и спокойствия в белорусской деревне
Надежда с мужем и троими детьми живет в деревне Черное Речицкого района. Это чуть больше часа езды на машине от Гомеля. В феврале будет уже три года, как семья переехала в деревню… из Милана.
«Нас потянуло на природу и просторы. Мы сами с мужем гомельские. Я жила в Гомеле в частном доме, муж — в квартире. Мы поженились и уехали жить за границу. Пять лет жили в Милане. Там было очень шумно и тесно. И после вот этой нашей жизни там мы поняли, что хотим тишины и спокойствия.
Мы решили, что вернемся назад и уже будем искать себе место где-нибудь в деревне. У нас были определенные критерии для деревни, в которой хотим жить: там обязательно должна была быть вода, какой-то водоем — озеро или река, где будет комфортно купаться, и обязательно наличие леса. И чтобы все это было в шаговой доступности.
Мы, наверное, объездили всю область, искали полгода себе такое место и нашли деревню Черное. Когда приехали сюда впервые пять лет назад, у нас сразу щелкнуло, что это наше место, так как здесь тоже есть роднички с чистой и очень вкусной водой».
Дом, который подошел бы семье Надежды, тоже искали долго и так получилось, что нашли его уже зимой, а после сделки о приобретении сразу и заселились. Это случилось в феврале, когда еще лежал снег и были морозы.
«Мы этого не побоялись, так как очень уж хотелось заселиться. Мы так долго к этому шли и искали, что нас в целом ничего в этом плане не огорчало. Тогда у нас было двое детей, а первый месяц жизни, получается, и был нашей первой зимовкой, мы к ней готовились.
На тот момент у нас было печное отопление: грубка и камин. Камин по сути не очень отапливает, но грубки нам хватало, мы имели запас дров. Но уже на следующую зиму мы сделали себе электрическое отопление».
Выяснилось, что электроотопление в деревне идет по льготным тарифам, что очень удобно. Если дом отапливается грубкой, он быстро стынет. При электрическом обогреве, даже когда уезжаешь в город по делам на сутки, дом всегда обогрет, возвращаешься в тепло. Вода также подогревается по льготному тарифу и в целом от жизни в квартире в этом плане ничем не отличается. С этой стороны Надежда никаких проблем не видела, но проблемы все же были.
«Самое неудобное, когда живешь в деревне — это дороги, которые не чистятся от снега. У нас была такая проблема, когда мы только сюда приехали: дороги чистились очень редко, часть улиц совсем не чистили.
Некоторые вещи мы не могли привезти, не могли выехать. Звонили с просьбой почистить дороги, и хотя приезжали не сразу, вопрос решался. Так прошло две зимы, но в этом году дороги чистят шикарно — сразу, как выпадает снег. Даже не приходится звонить и просить почистить».
Несмотря на это, Надежда отмечает, что, по сравнению с жизнью зимой в городе, плюсов в деревне больше.
«В первую очередь, повсюду чистый белый снег, белоснежная чистота. В городе такого не увидишь, в городе ощущение грязи. А в деревне очень чистый воздух. Это хорошо чувствуется, когда ты две недели не выезжаешь в город.
Когда приезжаешь в город зимой, в нос сразу бьет запах выхлопных газов. Город очень загазован. Летом это не так ощутимо, а зимой воздух очень плохой. В деревне воздух кристально чистый, поэтому эта свежесть — громадный плюс. И развлечения тоже есть — можно с горки покататься. Но самое главное для нас, что здесь очень тихо и спокойно, и нет большого количества машин».
Что касается затрат, надо понимать, что здесь много зависит от того, как отапливается дом, какова его площадь, и как часто вам надо наведываться в город.
«Мы сравнивали наши расходы на жизнь в городе и в деревне. Они в целом одинаковые. Не могу сказать, что в деревне дороже. Главные затраты — это у нас электроотопление. На наш дом уходит 150 рублей, Сюда входит и подогрев воды.
Также нужно добавлять и топливо. Мы ездим в город два раза в неделю, чтобы закупиться продуктами. В нашу деревню регулярно приезжает автолавка: два раза в неделю из Гомеля и два раза в неделю из сельсовета. Но в автолавке продукты дороже, чем в магазине, и там не хватает того, что нам нужно. Поэтому мы ездим в город закупаться, и это достаточно затратно».
Но продукты — не единственная причина регулярных поездок в город. У Надежды трое детей, старший сын уже ходит в школу.
«Старшему семь лет, средней дочке — три года, а самому маленькому — пять месяцев. Наш старший сын уже во втором классе. В первом классе он ходил в местную школу, она, кстати, белорусскоязычная. Туда он ходил весь год. В школу мы его возили на машине и это, наверное, тоже можно включить в расходы, так как она в 11 километрах от нашего дома. Обратно он возвращался на местном автобусе, и мы забирали его с остановки. Во второй класс он тоже ходил туда до похолодания. А когда стало холодно, мы перевели его на домашнее обучение. Дома мы с ним занимаемся самостоятельно, а в школу он приезжает только на контрольные работы».
Садик есть при этой же школе, но Надежда решила не отдавать туда дочь, так как она сама в декрете. А также дети посещают кружки по танцам и рисованию, когда случаются поездки в город за продуктами.
«Если подытожить, мы живем в деревне уже год и нам все нравится. Единственный минус, который все же есть — хотелось бы, чтобы здесь были еще какие-нибудь молодые люди. В целом я вижу здесь намного больше плюсов. Комфорт организовать можно такой же, как в городе, особой разницы я не наблюдаю, было бы желание».
«Если не медитировать в туалете, а ходить туда по надобности — это вообще не проблема»
Алеся с мужем и сыном живут в деревне Горбачи Сморгонского района. Они не планировали жить там постоянно, но деревня не отпустила.
«Мы абсолютно городские, но провести детство у бабушки в деревне — это как взглянуть в глубину жизни. Не оставляло ощущение, что настоящее — там, на прибитых теплыми дождями лесных дорогах, на нагретом за день крыльце, у колодца, в который украдкой заглядывает небо, у грубки, которая отогревает не так тело, как душу».
Жизнь в деревне представлялась как мечта, какая-то недостижимая греза далекой старости, не раньше. Потому как: работа, маленький ребенок, вихрь неотложных и суетных городских дел, привычки и пристрастия, черт бы их побрал. Но у Мити, мужа моего любимого, есть необыкновенная способность тихо и уверенно делать мечту частью жизни. Так мы приобрели домик. Изначально — абсолютно не собираясь жить там постоянно. И, соответственно, прошли все стадии принятия:
- после отпуска Мити, конечно, вернемся в город;
- с первыми холодами, несомненно, уедем в квартиру;
- черт! Нужно срочно покупать дрова. Но с первым снегом, деревня, прощай;
- зачем мы тогда покупали эти дорогущие дрова?! Переедем в город тогда, когда заметите так, что Митя не сможет выехать на работу.
Так мы живем здесь уже полтора года.
Первая зима была незабываемой. В самом классном смысле. Мы никак не готовились к ней, так как, собственно говоря, не собирались зимовать.
Первые дрова были самыми дорогими (и для сердца и для кошелька) — 380 рублей. Но это исключительно из-за спешки и безысходности. На самом деле, если готовиться заранее, как в этом году, все выйдет вдвое (а если есть бензопила и заброшенные донельзя сады рядом), то и втрое дешевле.
Меня все устраивало, это была первая в жизни зима, с которой мне не хотелось прощаться. Когда в инстаграме уже поднимались вопли-стенания по весне, я думала: «Боже мой! Как чудесно сияет снег под солнышком! Вот бы морозец подержался еще с месяцок».
И это, чтобы вы понимали, в первобытных, с точки зрения некоторых, условиях: вода из колодца, туалет на улице, грубку топить два раза в день, на руках годовалый ребенок, муж днями на работе, в деревне зимой живы два дома: наш и мужичка Авенира напротив — единственного жителя деревни».
Алеся к неудобствам жизни в деревне относится философски. Если не медитировать в туалете, а ходить туда по надобности — это вообще не проблема. Заметенные дороги — проблема исключительно определенной части зимы. И она не глобальная.
«Да, приходится напоминать каждый раз, чтобы вам почистили дорогу, так как Митя ездит на работу за 100 километров ежедневно. И да, в сельсовете меня уже узнают по голосу. Но все это, в конце концов, мелочи по сравнению с теми замедленными огроменными волнами гармоничной счастливейшей жизни, которую дарит деревенский дом, старый яблоневый сад, возможность в один шаг попасть из дома в свободное пространство, вид с горы, открывающийся на двадцать пять километров щемящей красоты лесов и холмов.
Что касается расходов зимней жизни, то, кроме дров, я не знаю, чем она дороже городской.
Ребенок, конечно, был целым отдельным миром моих переживаний. Они, прежде всего, касались социализации. Скажем так, я вообще не видела проблемы, пока мне не стали задавать вопросов типа: а как же он, бедный, без детской среды? А как же он социализируется?
Конечно, по выходным мы бываем в городе у родителей и знакомых, равно как родители и друзья бывают у нас. Попадаем и на детские площадки время от времени. И знаете, какие выводы я сделала?
Во-первых, я не уверена, что ребенок в досадовском возрасте нуждается в тесном контакте с другими детьми.
Это возраст обезьяны, которая подсекает и копирует все, что видит. И я далеко не убеждена, что хочу, чтобы Тихон принимал за образец то, что мне приходилось иногда наблюдать на детских площадках.
Во-вторых, у нас есть стремление и мечта воспитать в нем уважение к белорусскому языку и понимание его.
Учитывая тотальное русскоязычное окружение, несколько дней на неделе, которые он проводит с нами, дай Бог, идут на пользу этой мечте.
В-третьих, конечно, он пойдет в садик через полгода, и тут уже, боюсь, социализация хлынет, как тайфун, — дай Бог справиться с ее масштабом.
Пока же мы стремимся одарить его теми бесценными впечатлениями, которые дало нам когда-то детство в деревне: свобода, босые ноги по росистой траве и теплым лужам, яблоки с дерева, картофель с грядки, дневной сон на покрывале в напоенном солнцем саду.
Я с удовольствием отдала бы его в местный садик, тем более деревенские садики белорусскоязычные, но проблема в том, что муж работает за 100 километров в Минске, а моя работа, на которую я возвращаюсь после декрета, за 25 километров в Молодечно. У нас пока просто нет иной возможности, чем возить его в городской садик.
Мой выход на работу после декретного отпуска, возможно, создаст определенные проблемы, как то: отопление дома зимой (выезжаем рано, возвращаемся поздно), но это, надеюсь, решаемо.
Мы любим деревню всем сердцем, мы стремимся сохранить лучшее в ней, стремимся крепко держаться за корни. Дом полнится домоткаными покрывалами и расшитыми полотенцами, половичками и вязаными занавесками. Это же чудо, люди добрые, все, что создано золотыми руками предков, — это праздник. Праздник, который всегда с нами».
«Смотрю на печь, печь на меня. Плакала над дровами и газетой несколько часов»
Анастасию извилистую судьбу сначала привел в полесскую деревню Хвоенск Житковичского района, затем в деревню в Дзержинском районе, где, к сожалению, в прошлом году сгорел дом, в котором планировался музей хлеба.
«В феврале 2019 года я решила, что с мужем под одной крышей жить невозможно. Чтобы моя крыша осталась на месте, надо уезжать от мужа из Москвы. На тот момент мы горели идеей восстановить часть деревни и, чтобы уезжать не в никуда, а в доброе и интересное дело, я и уехала в ту самую деревню.
В деревне Хвоенск тогда было человек с двадцать, общий транспорт ходил два раза в день и работал магазин. День, когда оказалась там, запомню, мне кажется, на всю жизнь.
13 февраля 2019 года мой дом еще был в ремонте, и поэтому я взяла в аренду домик у бабы Гали — приятной заботливой женщины, которая красиво тянула буквы и говорила: «У меня в доме все выстирано и выкрашено».
Она показала, где лежат дрова. В этот момент ее муж вышел с огромным «букетом» сосновых веток. Я подумала, видимо, мужик в баню собрался, будет хвоей дышать. Но оказалось, что он пришел чистить дымоход, чтобы «дым на хату не шел». Об этом я узнала позже, когда дым на хату все же пошел. Кстати, я всю жизнь прожила в городе, бабушки у меня городские, на дачах были печи, но нас, детей, не подпускали к ним.
Баба Галя растопила печь и пошла, в доме было даже жарко. Но был февраль, зима. Дом остывал и нужно было разжигать огонь.
Смотрю на печь, печь смотрит на меня. Куда класть дрова, понятно. А вот дальше что делать? Вьюшка, юшка, заслонка — что куда крутить, не понимаю. Кажется, зажгла, горит, и дым идет в дом.
Мучилась-мучилась, плакала над дровами, печью и газетой, наверное, пару часов. Но в доме еще тепло, в тот день затопить печь у меня не получилось. А чтобы сходить к соседям и попросить объяснить — было слишком много гордости.
На другой день — история та же самая. И вечером я уже ходила по дому в пальто. На третий день пришла баба Галя и говорит: «Иду в магазин и не вижу дыма из трубы. Ты чего хату не отапливаешь и выстудила всю?» А я говорю, что не умею, не понимаю: дым идет в дом — и все.
Она мне показала, как печь топить и куда лучину класть. Рассказала историю, как в школе под этой лучиной уроки делала, рассказала, что такое юшка, да и вообще много приятных историй о деревне рассказала.
С бабой Галей мы подружились, а моими соседями оказалась семья: дед Коля, печник и рыбак, да баба Ева — бывшая почтальонша. Дед Коля часто мне сек лучину и рассказывал истории о Полесье, а баба Ева все о всех знала, да и обо мне собрала аннотацию, потому что с «наволочью» на Полесье все осторожны, пока за нового человека не похлопочет в узких кругах пара человек.
Так обо мне в деревне и замолвили словечко две женщины — баба Галя и баба Ева. Постепенно односельчане ко мне привыкли. Но взгляд у них был напуганный, отстраненный и грустный. Разговоры в деревне только о том, кто умер, и у кого когда поминки. Поэтому пришла идея сделать их жизнь ярче и интереснее.
Следующей зимой мы с бабушками вязали всей деревней носки и продавали. Маленькие носки дарили новорожденным детям, осенью собирали семена с семейными историями (старые сорта фасоли, помидоров и так далее) и зимой продавали — для бабушек это была существенная поддержка к пенсии.
С мужем мы развелись, проект по возвращению к жизни деревни был запущен. Мы сделали агроусадьбу «Естествознание», где бабушки пели песни, рассказывали байки, готовили полесскую еду и на это приезжали посмотреть туристы».
К сожалению, бывший муж Анастасии не сдержал своих обещаний по поводу этой агроусадьбы, а собеседница уехала из Хвоенска в другую деревню, чтобы строить новый проект — музей хлеба. Но это уже другая история.
«Однако Хвоенск и его жители навсегда останутся в моем сердце, так как в один из сложных моментов отогрели и поддержали».
Читайте также:
«Первый раз села на лошадь в 35 лет». Гродненка собрала вокруг себя табун лошадей и счастлива
«Считаю себя самым счастливым человеком на земле». Как живет женщина посреди болота
