Фото: скриншот с ютуб-канала «Максимально»
Записали самое интересное из интервью на ютуб-канале «Максимально».
До выборов Инна работала в культурном пространстве Ok16.
«Моя часть работы была связана с театром и всем, что похоже на театр в Ok16. Я думаю, что все, кто там был когда-нибудь, знают, что это не такое театральное здание, где стоят бархатные кресла и сидят люди под люстрой…
Это место, которое давало возможность проявляться. Важно не то, на какой ивент приходишь, а то, что это под собой несет, что в этом месте может быть и рейв, и спектакль, и выставка, а это значит, свобода твоего творческого проявления. Ты можешь найти там по своим интересам то, что тебе близко, и будешь чувствовать там себя своим или своей».
Инна вспоминает, что изменилось в Ok16 с приходом Марии Колесниковой.
«Маша привнесла какой-то свой драйв, который ей присущ как человеку. В Ok16 мы уже работали тогда года полтора, нужно был какой-то следующий уровень, свежая кровь, новые люди с новыми идеями. И в этом смысле наши желания совпали, потому что Маша — человек широкого мышления. Это был, конечно, взлет. И когда Ok16 закончил свое существование, это произошло на взлете, можно сказать».
Публичный образ Колесниковой соответствует тому, как она себя ведет в жизни и на работе, делится Инна Коваленок.
«Она не знала с самого начала, что станет лидером протеста. И в этом смысле интересно было наблюдать за ней, как она менялась. Но в целом, что именно Маша оказалась там, где она оказалась, конечно, для меня не было сюрпризом. Маша — экстраординарная личность в прямом смысле слова. Человек с непривычной комбинацией, казалось бы, простых качеств в очень сильной концентрации».
Инна описывает ночь в штабе с 9 на 10 августа 2020-го.
«Главное ощущение — это непредсказуемость. Никто же не знал, что будет происходить. Помню момент, когда пришли первые сообщения, что на некоторых участках повесили правдивые протоколы. Мы сидели в комнате, через стекло журналисты видели, что происходит у нас. И Маша как раз это услышала [об истинных протоколах], подскочила — и журналисты поняли, что произошло нечто абсолютно экстраординарное. Прижались к стеклу, начали фоткать. Это была искренняя радость».
Недавно в Польше ставился спектакль о политзаключенных. Инна была одной из продюсерок.
«Большое спасибо театру, который согласился на эту немножко авантюру. Команда из разных стран — белорусские артисты, белорусские продюсеры, режиссер из России. Эта команда собралась, чтобы сделать спектакль в первую очередь для иностранцев, чтобы им было хоть немножко понятно о политзаключенных. Цель была объяснить, что за этим стоит. Все очень удивлялись: господи, столько людей в одной камере, боже, душ раз в неделю 15 минут. И, конечно, это способ продолжать говорить о событиях в Беларуси, что ничего не остановилось, и дань уважения самим политическим заключенным».
Что изменилось у политических заключенных после начала войны?
«Есть две тенденции, мне кажется, — делится наблюдениями Инна. — Во-первых, еще больше начали блокировать письма. Проблемы с перепиской у политических были всегда, но сейчас очень заметно.
А второй момент — эта тема начинает уходить на второй план даже в окружении белорусов. Мы не можем себе позволить на это забыть, ведь кто еще будет этим заниматься помимо нас?
Мы можем это увидеть в своих социальных сетях, когда последний раз кто-то репостил новость военную или новость из жизни политзаключенных. Очевидно, в фокусе война. Сейчас много людей выезжает из Беларуси, и в каком-то смысле для них безопаснее говорить о происходящем внутри страны.
Стало больше случаев, когда людям еще одно уголовное обвинение предъявляют, соответственно увеличивается их срок в неволе».
